Изначально людей и их сознание заставляла объединяться борьба с природными условия­ми, конкуренция с животными и зверьми. Затем росту религий способствовала борьба между обществами. Чем больше по размеру было общество и его религия, тем выше был их шанс выжить в конкурентной борьбе.

Обычно вера людей в выбранных ими богов или идолов настолько сильна и непоколеби­ма, что они считают свою религию не религией, но единственно возможным представлением

о мире. Чем дольше существует религия, тем меньше сомнений в существовании своего бога или идола, и тем сильнее сторонники этой веры в борьбе с другими религиями. Сомневаю­щиеся проигрывают.

Но чем крепче вера, тем уязвимее религия, поскольку люди перестают смотреть на неё со стороны, перестают смотреть на религию как на средство самоорганизации, которым они мо­гут и должны управлять. Религия начинает управлять ими. Чем более развита религия, тем тяжелее управлять этой религией - как в силу всеобщего подчинения ей и нахождения вну­три её, так и в силу сложности управления сложной системой.

Тяжелее всего в такой ситуации материалистическим обществам, которые в принципе от­рицают свою религиозность. Они заведомо отдаются на волю случая, на волю неуправляемо­го развития тех процессов, которые идут внутри их религии. Или они становятся хорошей мишенью для враждебных соседей. Наложив табу на понятия веры и субъективности, мате­риалистические общества никогда не могут понять сами себя.

Если соседнее общество поставит своей целью управление религией другого общества, то оно может достигнуть немалого успеха, поскольку все недостатки чужого общества стано­вятся преимуществами для общества-конкурента: оно относится к чужой вере просто как к вере, а не как к реальности; оно наблюдает за процессами со стороны, а не изнутри; его це­лью является не совершенствование, а разрушение сложной системы.