Многие известные мыслители ХХ века, предметом анализа которых стал феномен общества потребления, оценивали про­цесс коммерциализации культуры и искусства исключительно в негативной плоскости, вычленяя и акцентируя только моменты отрицательного влияния коммерции на эту сферу. Так, в сере­дине XX века известный американский социолог и культуролог русского происхождения П.Сорокин с сожалением писал об этом этапе: «Как коммерческий товар для развлечений, искус­ство все чаще контролируется торговыми дельцами, коммер­ческими интересами и веяниями моды... Подобная ситуация творит из коммерческих дельцов высших ценителей красоты, принуждает художников подчиняться их требованиям, навязы­ваемым вдобавок через рекламу и другие средства массовой ин- формации»[2]. Институт посредников - коммерсантов от искус­ства, по мнению П.Сорокина, становится центральной фигурой в процессе коммерциализации, художественная составляющая при этом уходит на второй план, главной же целью становится получение максимальной прибыли.

Другой отрицательный аспект, заключающийся в превра­щении искусства из элитарного в массовое, зафиксировал в том же ХХ в. известный немецкий философ-экзистенциалист К. Ясперс, назвав эту тенденцию «упадком сущности искус- ства»[3]. Суть его состоит в том, что искусство демократизиру­ется, элитарные формы минимизируются, а массовые - расши­ряются. Одновременно упрощаются смыслы и художественные формы, их декодирование требует от публики значительно меньшей подготовки и интеллектуально-творческой энергии. Г. Маркузе назвал человека, ориентирующегося на редуцирован­ные ценности, «человеком одного измерения»[4], Ортега-и-Гассет определил подобный процесс как процесс дегуманизации[5].