Понятно, что смена собственников и управляющих — это нормальный эле­мент конкуренции за более эффективное управление активами. Но такая смена может происходить различными способами. Почему в России в этот период она приняла именно такие формы — крайне конфликтные и даже насильственные? Как было уже сказано, одна из предпосылок формировалась на предшествую­щих этапах приватизации. Это, прежде всего, закрытая структура собственни­ков с доминированием инсайдеров. После ваучерной приватизации около 60% активов принадлежало трудовым коллективам, причем значительные пакеты были «распылены»; примерно 30% оставалось у государства, а остальные пере­шли к внешним инвесторам. Эти госпакеты, а также небольшие доли внешних инвесторов стали потом своего рода троянскими конями. Около 1998 года сфор­мировались и сильные бизнес-группы, у которых появились значительные ре­сурсы, а значит, и осознанные интересы к перераспределению собственности.

Далее, серьезным стимулом к перехвату управления, а это и есть основная составляющая захвата предприятия, стала ситуация с реализацией прав соб­ственности. Дело в том, что в условиях непрозрачности деятельности предпри­ятий основные выгоды реализуются через текущее управление, и принятие ре- шений — во многом через теневые схемы, подставные компании, фиктивные цены и показатели. В таких условиях легко занизить прибыль и не выплачивать дивиденды, легко увести активы или не выполнить другие обязательства перед инвесторами. Поэтому для инвестора, который не участвует в управлении, ин­вестиции — дело очень рискованное. Следовательно, нужно добиваться участия в управлении; в идеале — перехватывать управление предприятием. Отсю­да — стимулы к захвату управления и, наоборот, борьба за то, чтобы любой це­ной сохранить управленческий контроль, готовность пойти на крайние меры.